* * *
Может станешь ты пылинкой,
Может крохотной травинкой,
Может превратишься в мел…
Знать Всевышний так велел.
* * *
“Король есть только
первый из подданных”.
(Фридрих Великий)
О, как все рвутся в короли,
Для благ, для унижения ближних.
Чтоб для себя побольше выжать,
Чтоб превращать других в нули.
Так пауки сплетают сеть,
Так птицу из ружья стреляют.
О, зря всесильный забывает,
Что он такой же, как и все.
* * *
Да разве можно жить на свете
И ни за что не отвечать.
Зла за собой не замечать,
Не получать по полной смете.
И Юлий Цезарь там, в сенате,
Доказывал, что кары нет.
Но получил какой ответ? —
Весьма красноречивый, кстати.
* * *
А я слежу за облаками,
Что мчат куда-то чередой:
То монстр с мохнатыми руками,
То дед с лохматой бородой,
То дикий бык многосаженный,
То ясно выражен пегас…
Не так ли и воображение
Порой захлёстывает нас.
* * *
Я выходил из метели
И снова входил в метель.
Как быстро года летели,
И я куда-то летел.
Полёты осточертели
Тошнотные на вираже…
Но не утихли метели
И не утихнут уже.
* * *
Еще один попал в ощип,
Не вскинет головы…
Стучит веселый гробовщик
По доскам гробовым;
Лицо, как полная луна,
Еще круглей луны;
Бутылка выпита до дна,
Шмат съеден ветчины…
А тот лежит, который нем,
Не встал, не убежал;
Он, кажется, доволен всем,
Совсем не возражал;
Он удалился от забот
(Последний марш-бросок),
Теперь ему нужнее гроб
Да савана кусок.
А этот, что сейчас стучит,
Здесь на пиру честном,
Конечно, тоже замолчит,
Уснет последним сном.
На печке не остынут щи,
Завоет пес в ночи.
Другой веселый гробовщик
По доскам застучит.
* * *
Светлыми были ночи,
Яркими были дни,
Сердце забыть не хочет.
Как ускользали они;
Будет другая песня,
Грусти растает ком.
Звезд драгоценные перстни,
Как они высоко.
Там, в заоблачной выси,
Безвластен земной сор.
Не для души ли вышит
Звездный этот узор?
* * *
Не убий, а убивают,
Не кради, увы, крадут.
Человек непробиваем,
Несгораем, как редут,
И живёт почти, что с горстку
Ну, с пригоршню, ну с ведро,
Но приносит часто горечь
Хоть нацелен на добро.
Отчего же так на деле?
Где же тот неверный шаг?
Очень просто: не умеем
Покоряться и прощать.
* * *
Только одна дорога,
Только одна судьба,
Одна Вселенская Воля,
Земная воля слаба.
Только одно небо…
Есть миги, а есть МИГ,
Который не любит медлить,
Который в конце настиг.
Не знает душа каждая
Какой ее ждет итог…
Это нам только кажется,
Что миллионы дорог.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Проза : Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
